Короли Италии (888–862 гг.) - Джина Фазоли

Условия договора не нравились также Гвидо Тосканскому. Гуго, со всей очевидностью, не собирался, подобно Рудольфу, действовать исключительно в пределах поданской Италии. Он надеялся получить титул императора, но, прежде всего, хотел добиться утверждения своей королевской власти как в Павии и Вероне, так и в Сполето и Лукке. Гвидо, который притязал на роль третейского судьи в отношениях между королем и Папой, блестяще исполненную его отцом во времена Беренгария, неожиданно увидел реальную силу, угрожавшую независимости Тосканского маркграфства. Ни минуты не колеблясь, маркграф Тосканский перешел на сторону оппозиции и встретил искреннее понимание у Мароции, которая более всего опасалась, что Гуго подчинит себе Рим. Последствия их соглашения, скрепленного узами брака, не заставили себя ждать[13].

Из Мантуи Гуго поехал в Верону, тем самым подтвердив, что старинный город не лишился звания второй столицы государства. Затем он заехал в Павию, после чего нанес визит в Иврейское маркграфство, где жила его сестра. Однако, по всей видимости, как и в Вероне, в Иврее также нашлись люди, считавшие, что вместо иностранца на трон должен был взойти Беренгарий Иврейский, единственный потомок и наследник императора Беренгария{16}.

Вернувшись в Павию, Гуго долго там не задержался. Поехал он недалеко, в Тренто, где провел Рождество и вместе с тем выделил из маркграфства Фриули административный округ, который впоследствии стал называться Триентским маркграфством, и нашел для него надежного руководителя. Предполагалось, что новое территориальное образование станет препятствием на пути баварцев в Северную Италию.

Вновь приехав в Павию, Гуго продолжил улаживать дела в королевстве и получил признание своего статуса от правителей близлежащих государств: в феврале 927 года правительство Венеции обратилось к нему с просьбой подтвердить действенность заключенных прежде договоров. Гуго посчитал сложившиеся обстоятельства благоприятными для поездки в Рим и осуществления условий Мантуанского договора. Действительно, обстановка в Риме наводила на мысль о необходимости срочного вмешательства того, кто установил бы в этом городе мир и порядок[14].

Вытребовав для своего брата Петра Сполетское маркграфство, Иоанн X обеспечил себе весомое преимущество над противниками. Однако представители римской аристократии и в особенности Мароция негодовали по поводу возросшего могущества братьев.

Свое неудовольствие они ясно продемонстрировали в начале лета 927 года, когда Гуго решил ответить на призыв понтифика и отправился в путь. Узнав о его намерениях, Мароция и ее люди решили действовать: они внезапно атаковали маркграфа Петра, который возвращался в Рим, и отрезали ему все пути в город.

Петр отступил к Орте. Тем временем Гуго из той части Эмилии, которую ему не удалось посетить в тот раз, когда он возвращался в Павию через Чизу, в июле добрался до Флоренции. Затем от Витербо он не поехал по дороге через Кассию, которая привела бы его прямиком в Рим, а повернул к Орте, очевидно, для того, чтобы переговорить с Петром. После этого, вместо того чтобы ехать дальше, он повернул в обратном направлении. (По крайней мере, нет никаких свидетельств тому, что он пытался войти в Рим, чтобы, использовав свои королевские полномочия, защитить Папу и его брата.)

Скорее всего, Гуго понял, что враждебное отношение к Иоанну X и Петру распространялось и на него, а в то время Мароция и Гвидо Тосканский, стоявшие во главе римской аристократии, были хозяевами ситуации. Ради проигрышного дела Папы Гуго, конечно, не стал бы ссориться с братом и подвергать государство риску возникновения мятежа, который Гвидо смог бы вызвать. Был и другой повод для немедленного отступления, напрямую связанный с безопасностью государства: в Италию вновь вторглись венгры, посчитав, что смерть Беренгария положила конец перемирию 904 года, которое до сих пор ограждало королевство от нашествий чужеземцев.

Гуго вернулся в Павию по самой короткой дороге — через Сиену, Лукку, Чизу и Парму. Тем временем венгры одним броском пересекли поданскую равнину, перебрались через Апеннинские горы в районе Футы, вошли в Тоскану и предали ее огню и мечу.

Гвидо пришлось покинуть Рим, чтобы оборонять свое маркграфство, и Петр, обеспечивший себе тыл отрядом венгерских наемников, вернулся в Вечный город. Однако удача вскоре отвернулась от него, поскольку, как только венгры оставили пределы Тосканы, Гвидо вновь оказался в Риме, втайне набрал достаточное количество солдат и захватил Латеранский дворец. Петра убили на глазах его брата. Сам же Иоанн X остался в живых, но по сути дела оказался в плену у праздновавших победу римских аристократов.

Гуго даже не попытался противостоять венграм, как он это сделал тремя годами ранее в Бургундии. Некоторые историки считают, что он хотел, чтобы венгры полностью разорили владения его брата Гвидо. И все же причиной подобного поведения мы склонны считать особую позицию итальянцев по отношению к варварам.

Гуго не смог задержать продвижение венгров, поскольку известие об их вторжении застигло его вдали от столицы. Он мог бы попытаться атаковать, когда венгерское войско на обратном пути пробиралось через Апеннинские долины или переправлялось через По, нагруженное добычей и ослабленное потерями, которые оно понесло за время похода. Но он не сделал этого, видимо, потому, что не смог собрать под свои знамена достаточное количество опытных воинов. Безусловно, время исцелило раны, нанесенные поражениями при Бренте (900 г.) и Фьоренцуоле, воспоминания о которых могли бы помешать итальянцам дать бой вражескому войску. Проблема состояла в том, что итальянцы, всегда готовые сразиться друг с другом, непокорные и драчливые, не хотели даже слышать о битве с врагом, перед которым они испытывали панический ужас.

Итак, никем не потревоженные венгры оставили поле боя, а Гуго в феврале 928 года созвал в Вероне королевскую ассамблею, на которой обсуждались меры по устранению последствий набега и по предотвращению новых вторжений.

Тем временем Мароция и Гвидо правили в Риме и ждали удобного случая, чтобы избавиться от Иоанна X[15].

После закрытия Веронской ассамблеи Гуго отправился в Феррару, но о том, какие последствия имел этот выпад против экзархата, чьи претензии на самостоятельность подогревались римскими событиями, мы ничего не знаем. Известно лишь то, что король наладил отношения с именитыми гражданами и двоих из них, супругов Альмериха и Тевбергу, взял под свое покровительство. Вероятно, не только они удостоились этой привилегии, поскольку король намеревался сколотить группу поддержки из числа местных жителей, подобную той, которую он создал для Беренгария, когда Иоанн X был архиепископом Равеннским. Однако вскоре все внимание короля заняла совершенно другая проблема, заставившая его полностью забыть об итальянских делах: 5 июня 928 года скончался Людовик Прованский[16].

Переехав в Италию, Гуго не отказался от титулов и должностей, которые делали его самой важной фигурой в Провансе, а, вероятно, собственным представителем и заместителем назначил своего брата Бозона.

У Людовика не было законных наследников или тех, кто, по крайней мере, смог бы вступить в права наследства. Его родственником по боковой линии был Рауль Бургундский, который чуть более четырех лет тому назад стал королем Франции и ранее никогда не вмешивался в политическую жизнь Прованса. Еще более слабые родственные узы связывали Людовика с Гуго, который сохранил за собой высокопоставленную должность «первого министра» (primo ministre) и мог положиться на свою многочисленную и влиятельную родню, видевшую немалую выгоду в том, чтобы хранить ему верность и содействовать его восхождению на трон Прованса.

Ни Гуго, ни Рауль еще не утвердились в недавно приобретенных ими королевствах настолько, чтобы вступить в борьбу за Прованс. Для обоих было выгоднее заключить соглашение. Поэтому между августом и сентябрем состоялась их встреча, на которой Рауль ограничился требованием передать окрестности Вьенны во владение одному из своих вассалов и отказался от претензий на Прованское королевство. Рауль поставил единственное условие: Гуго не должен был принимать титул короля Прованса; выяснение причин этого требования может повлечь за собой весьма долгие и бесплодные рассуждения[17].

Гуго не обращал внимания на то, что частные хартии и публичные акты продолжали датировать временем после смерти Людовика III Слепого или периодом междуцарствия: пока он носил только один королевский титул и не претендовал на другой. Он спокойно правил, жаловал грамоты и привилегии, пытался добиться благорасположения духовенства, давая понять, что считает себя полноправным властителем не только Италии, но и Прованса, и просто ждал подходящего момента, чтобы добавить новую корону к уже имеющейся.